На обоях вставал и падал,
Пьяный мертвецки, но все же живой,
Нарисованный светом лампады,
Невменяемый домовой.

Бесновались поодаль черти
Позабросив заботы в аду,
Торжествуя бесовское бессмертье
В золотистом елейном свету.

Нескончаема ночь, как впрочем и жизнь,
Мозг уставший на диване дремал,
Сквозняки ломят кости , как не ложись.
Сотни верст зима и Ямал!

Паводки уносит русло Енисея,
Жизнь бурлит теченьем, как река,
Наш с тобой итог — то, что мы посеем,
Может быть на день, может на века...

Стоит выяснять, кто же мы друг другу?
Телефон замолк… частые гудки,
Как не долог путь, ходим мы по кругу,
Вечный путь ошибок — новые витки!

Солнце клонит к елям, но еще не вечер!
А наступит вечер, не об этом речь,
Так или иначе, но наступит встреча,
Будет много наших долгожданных встреч!

Ступает чистый ангел дерзновенно
в травы ковер по сказочной росе,
Познать, постичь, увидеть непременно -
Лишенный чувства страха — как и все.

Коварства змей, паук или лягушка,
Открытий счастье — радость до ушей,
Любая тварь — красивая игрушка,
В компании таких же малышей.

Быть может им при смене поколений,
В витке орбиты благом снизойдет -
бесстрашие и доблести знаменье,
Неудержимость выступить вперед.

Они не внемлющие страха,
В погост укрыв смирение и темь,
Повергнут гидру сумрачного мрака,
Явив для мира прогрессивный день!

Средь торжества сомнительных сиятельств,
По мере личных и не очень обстоятельств,
Я вышел из дворца — ни дна, ни брега,
А тут навстречу мне она, мадам с пробегом.

Укрыл зловещий небосвод парчой весь город,
И как не кутайся, не вой — собачий холод,
Я с торжества попал на бал по злому року,
На грабли сорок сороков, да все без проку.

И я как вроде не причем, но я ведь с нею,
Она вжимается в плечо, стремглав, теснее.
На Петроградский черный шпиль слетались тени,
И продолжал я есть и пить: ни там, ни с теми.

Вечность... стала на вечер короче,
Бездна жизни - на сутки длинней.
Одиночество, среди оных и прочих -
Безысходностью прожитых дней.

Чyжих краев, ворвавшись, снеги,
Пластом на пласт,презрев ветра,
Ложились чернью до yтра.
С картин сошедшие калеки
В Творца кидали обереги,
Вздымая рyки к башням Мекки,
А может в сторонy Олимпа,
Взывая к милости Гадеса,
Как равно к помощи Петра!

На Чистых прудах, где "Аннушкин" круг,
Что-то делят полоз и герцы,
Пугаясь, от искр, дождя из огня
Бездомный щенок, вжимаясь в меня,
Предлагает лапу и сердце.

Как столб соляной, на трамвайный звон,
молоточки чертями наружу.
И я одинок, и он одинок.
И, может быть, звон — тревожный звонок,
Знак того , что я ему нужен.

Крещенский мороз, не сват и не брат,
Взял на руки, обоим тепло,
По подземным тоннелям столицы
Мчась домой, грызет рукавицы
Вислоухий пассажир метро.

1. Старик худой, с сумой, беззубый,
Намного старше, чем Везувий,
Шептал казалось бы в безумье,
Слова, звучащие как всуе.

Движением двуперстного креста
Он остановил меня перед собою,
Был лик его похож на Ноя,
А может быть, и на самого Христа:

«Построить лучше — точно не с руки,
Оберегать хотя бы дар Господний,
Не ровен час, из преисподней,
Весь мир накроют черные венки»

--------------------------------------------------

2. «Построить лучше — точно не с руки,
Оберегать хотя бы дар Господний,
Не ровен час , из преисподней
Весь мир накроют черные венки!»

Движением двуперстного креста
Благословлял он путь перед собою.
Был лик его похож на Ноя,
А может даже на Христа!

Ты меня конечно же изволь,
Я теперь, как видно, не игрок,
Ставки горкой на немую роль,
Превосходят болевой порог.

Что-то о тебе писал Моэм,
Что-то о тебе писал Ремарк,
Ты везде, ты в множестве поэм,
Антипод Агнес и Жанны Д*арк.

Странно, приближается рассвет,
Через час исчезнет ночь и тьма,
Не сошелся точно клином свет,
Хоть и обаятельна весьма!

Я уже от подвигов устал,
Неказист и кривоват хорей,
На пустой отныне пьедестал,
Возведу румяней и белей!

Возрадует безумной песней весть,
Оркестром грянет на просторе,
Где вековые "страх" и "горе",
Противоречат слову "честь".

На нарах вечной мерзлоты
окстится падшее сознанье,
Пред волей Божьего созданья
забрезжут райские сады.